И между «хочется» и «надо» существенных различий нет (с)/ Когда эту душу зажигали, в графе "Expires" был проставлен знак бесконечности - так с тех пор и горит.
Этот текст - подарок мне на день рождения, воплощения, как угодно... Волшебный и бесценный - потому что про разделенные глюки. Для меня - электричество, сметенные грани, крыша в полете и реальность не здесь. Я так чувствую, но я не умею так рассказать словами. Спасибо за него, Mel'oro ninya.
Stirb nicht vor mir
Stirb nicht vor mir
Ich warte hier
Don´t die before I do
Ich warte hier
Stirb nicht vor mir
За Гранью почти нет цвета. Оттенки серого. Черный. Тусклый белый и – редко – слепящий белый. И снова оттенки серого.
За Гранью нет тепла. Оттенки холода. От влажного зябкого недотепла до ледяного, выжигающего грудь при вдохе.
За Гранью нет времени. Точнее, оно свивается в кольцо, бесконечно глотая свой хвост и извиваясь. Без солнца и звезд, глядя в серую хмарь, невозможно осознать его ход. Иногда есть почти рассвет. Иногда – почти полночь. Чаще всего – тот самый темный час, когда смерть дышит у постелей смертных, порождая безнадежно страшные сказки.
За Гранью есть память. Ее сколько угодно, не меньше, чем серой хмари, и она больше всего похожа на серую хмарь. Круг за кругом, повинуясь свернувшейся змее-Времени память возвращает худшее. Преступления. Вину. Ошибки. Потери. И снова преступления. Это кошмары, вбрасывающие в самую свою середину – прочувствуй раз за разом заново. Теперь с этой стороны, теперь с той, теперь стань палачом, не желая того, теперь – своей же жертвой. И снова. И снова. И снова.
Возможно, даже скорее всего, это все происходит в сознании. Я не знаю. Я не думаю об этом.
Я знаю, из чего состоит это пространство или, по крайней мере, что мое или не мое сознание создает и находит в нем. Залив под проламывающимся льдом, есть ли что-то с другой стороны – я не знаю, вижу лишь линию, где сходится серое небо и злой блеск льда. Черный мертвый лес, голые стволы, я кладу на них ладонь и не чувствую внутри глубоко спящей жизни, как когда-то в зимнем лесу. Когда-то, пока я жил. И снежная пустошь под ветром – до краев, до боли, до серого неба, в котором нет звезд. Пустошь без следов.
Я создаю стены. Где-то в глубине мертвого леса, и сами стены мертвы – серые осколки камней, и над ними медленно кружится иллюзия свода, а на нем порой видна карта созвездий. Лучшее, чего я достоин здесь и сейчас. Однажды, придя сюда, я нахожу в своих стенах очаг без огня. И не могу развести огонь – руки забыли, что такое тепло. Но я ложусь перед очагом и смотрю на свод с созвездиями. Не сон, не явь. Ожидание. От кошмара к кошмару. Все иллюзии. Ничего настоящего все равно нет.
В кошмарах пахнет кровью и паленой плотью, содрогается, как умирающий зверь, моя крепость, и ранами бегут трещины по камням, железо перехватывает шею, свет и смерть накатывают единой волной и прокатываются через меня, оставляя черную пустоту без лица и голоса. Горит яблоневый сад по моему приказу вместе с теми, кто привязан к деревьям, и иногда я среди них, а иногда я пытаюсь сбить пламя. Огненный ветер несется по долине, оставляя черную полосу пепла, срывается единым клинком воронья стая добивать раненых, кто не может подняться – я приказываю это сделать, я падаю под огнем, я закрываю руками лицо от черного смерча с железными когтями. Я киваю разрешающе, и на моей руке сжимается зачарованный наручник, и рука страшно выворачивается под весом тела на черной ледяной скале. Я падаю под ударом огненной плети. Раз за разом. Раз за разом. Раз за разом. Без конца.
I don´t know who you are
I know that you exist
Stirb nicht
Когда я впервые вижу следы босых ног на снегу, кое-где испятнанном кровью, я иду по ним долго, пока следы не заметает снег. Я ищу, но не нахожу и, вымотавшись под ледяным ветром, возвращаюсь к серым стенам. Тогда я первый раз пою – сорванным, хриплым, неузнаваемым голосом, так каркали мои вороны, и когда голос садится совсем, и я захлебываюсь последними звуками, опускаясь на колени в снег – снега уже нет. Деревянный пол, шершавый под пальцами, пахнет домом – тем, который был слишком давно, чтобы помнить это, во времена, не знавшие войн. Так за Гранью появляется дом. Дом, в который можно приходить.
Я вижу твои следы раз за разом с тех пор. В лесу – вот здесь ты не удержался на ногах, вот здесь раскапывал рукой слежавшийся снег, порезавшись об острую ветку, а здесь мертвые колючие ветви шиповника рвали твою одежду. На пустоши – раз за разом ты уходил вдаль, теряясь в бесконечном ветре. На берегу залива, где острые камни припорошены снегом.
Там я и нахожу тебя, поймав твою руку, когда тебя уже затягивает черная стылая вода в ледяном проломе. Нахожу и вытаскиваю – так, как сейчас, ты не сопротивлялся даже в допросной Ангамандо, пока еще были силы сопротивляться. Только сейчас ты пытаешься уйти от меня в смерть, а я – вернуть тебя в видимость жизни. И я не знаю, кто прав на этот раз.
За Гранью ты проходишь тем же путем, что и я – только я мечусь, как зверь в ловушке, а ты осознанно наказываешь себя, убивая снова и снова так, как раньше убивал других в бесконечной войне, на пути, куда вела тебя Клятва и призрак проклятых Камней. Теперь нас здесь двое, и я не отпущу тебя, пока могу держать. Я смогу держать долго.
Ты разводишь мне огонь в очаге, когда я добираюсь с тобой домой. На нас обоих все мокрое, обледеневшее, и мы оба не помним ничего о тепле. Чтобы вспомнить об огне, ты вспоминаешь о раскаленном железе моих застенков, твои шрамы не дают тебе об этом забыть даже здесь. Тепло, такое непривычное здесь, приносит другие воспоминания – в них завариваются по-осеннему сладкие ягоды в котелке, в них смешивается свет Древ, в них стволы деревьев наполнены жизнью, в них звезды яркие и близкие, в них волны рассыпаются светлой пеной по песку, в них рука ложится в руку.
Ты пригрелся и дышишь ровно, но ты не заснешь – нескоро научишься спать здесь, власть кошмаров слишком сильна, и пока мы не прорвали ее, заснуть – сразу оказаться там, да и спать для этого не надо. Время не выпустит нас из своей тюрьмы, но теперь это тюрьма на двоих.
Ты поешь так же тихо и хрипло, как я, и в твоей песне море, и железо на моей шее и руках засыпает под твой голос, ослабляя жесткую ледяную хватку.
За окном покачивается молочно-белый фонарь – его не было раньше, и это тоже что-то про дом. Кажется мне или нет … но сквозь серую хмарь далеко и бледно проступили звезды.
Надежда? Тебе виднее. Эстель дана вам. Прощение дано вам. Я не знаю, кто из нас теперь чей пленник, наверно, мы оба пленники этого места. Но ты умеешь разводить огонь и петь железу. А я умею видеть сквозь бесконечную темноту и творить скованными руками из тумана. Твое важнее.
Не уходи. И я не уйду.
Если выберемся – то вместе.
Alle Häuser sind verschneit
Und in den Fenstern Kerzenlicht
Dort liegen sie zu zweit
Und ich
Ich warte nur auf dich
Стихи: Rammstein «Stirb nicht vor mir»
Stirb nicht vor mir
Stirb nicht vor mir
Ich warte hier
Don´t die before I do
Ich warte hier
Stirb nicht vor mir
За Гранью почти нет цвета. Оттенки серого. Черный. Тусклый белый и – редко – слепящий белый. И снова оттенки серого.
За Гранью нет тепла. Оттенки холода. От влажного зябкого недотепла до ледяного, выжигающего грудь при вдохе.
За Гранью нет времени. Точнее, оно свивается в кольцо, бесконечно глотая свой хвост и извиваясь. Без солнца и звезд, глядя в серую хмарь, невозможно осознать его ход. Иногда есть почти рассвет. Иногда – почти полночь. Чаще всего – тот самый темный час, когда смерть дышит у постелей смертных, порождая безнадежно страшные сказки.
За Гранью есть память. Ее сколько угодно, не меньше, чем серой хмари, и она больше всего похожа на серую хмарь. Круг за кругом, повинуясь свернувшейся змее-Времени память возвращает худшее. Преступления. Вину. Ошибки. Потери. И снова преступления. Это кошмары, вбрасывающие в самую свою середину – прочувствуй раз за разом заново. Теперь с этой стороны, теперь с той, теперь стань палачом, не желая того, теперь – своей же жертвой. И снова. И снова. И снова.
Возможно, даже скорее всего, это все происходит в сознании. Я не знаю. Я не думаю об этом.
Я знаю, из чего состоит это пространство или, по крайней мере, что мое или не мое сознание создает и находит в нем. Залив под проламывающимся льдом, есть ли что-то с другой стороны – я не знаю, вижу лишь линию, где сходится серое небо и злой блеск льда. Черный мертвый лес, голые стволы, я кладу на них ладонь и не чувствую внутри глубоко спящей жизни, как когда-то в зимнем лесу. Когда-то, пока я жил. И снежная пустошь под ветром – до краев, до боли, до серого неба, в котором нет звезд. Пустошь без следов.
Я создаю стены. Где-то в глубине мертвого леса, и сами стены мертвы – серые осколки камней, и над ними медленно кружится иллюзия свода, а на нем порой видна карта созвездий. Лучшее, чего я достоин здесь и сейчас. Однажды, придя сюда, я нахожу в своих стенах очаг без огня. И не могу развести огонь – руки забыли, что такое тепло. Но я ложусь перед очагом и смотрю на свод с созвездиями. Не сон, не явь. Ожидание. От кошмара к кошмару. Все иллюзии. Ничего настоящего все равно нет.
В кошмарах пахнет кровью и паленой плотью, содрогается, как умирающий зверь, моя крепость, и ранами бегут трещины по камням, железо перехватывает шею, свет и смерть накатывают единой волной и прокатываются через меня, оставляя черную пустоту без лица и голоса. Горит яблоневый сад по моему приказу вместе с теми, кто привязан к деревьям, и иногда я среди них, а иногда я пытаюсь сбить пламя. Огненный ветер несется по долине, оставляя черную полосу пепла, срывается единым клинком воронья стая добивать раненых, кто не может подняться – я приказываю это сделать, я падаю под огнем, я закрываю руками лицо от черного смерча с железными когтями. Я киваю разрешающе, и на моей руке сжимается зачарованный наручник, и рука страшно выворачивается под весом тела на черной ледяной скале. Я падаю под ударом огненной плети. Раз за разом. Раз за разом. Раз за разом. Без конца.
I don´t know who you are
I know that you exist
Stirb nicht
Когда я впервые вижу следы босых ног на снегу, кое-где испятнанном кровью, я иду по ним долго, пока следы не заметает снег. Я ищу, но не нахожу и, вымотавшись под ледяным ветром, возвращаюсь к серым стенам. Тогда я первый раз пою – сорванным, хриплым, неузнаваемым голосом, так каркали мои вороны, и когда голос садится совсем, и я захлебываюсь последними звуками, опускаясь на колени в снег – снега уже нет. Деревянный пол, шершавый под пальцами, пахнет домом – тем, который был слишком давно, чтобы помнить это, во времена, не знавшие войн. Так за Гранью появляется дом. Дом, в который можно приходить.
Я вижу твои следы раз за разом с тех пор. В лесу – вот здесь ты не удержался на ногах, вот здесь раскапывал рукой слежавшийся снег, порезавшись об острую ветку, а здесь мертвые колючие ветви шиповника рвали твою одежду. На пустоши – раз за разом ты уходил вдаль, теряясь в бесконечном ветре. На берегу залива, где острые камни припорошены снегом.
Там я и нахожу тебя, поймав твою руку, когда тебя уже затягивает черная стылая вода в ледяном проломе. Нахожу и вытаскиваю – так, как сейчас, ты не сопротивлялся даже в допросной Ангамандо, пока еще были силы сопротивляться. Только сейчас ты пытаешься уйти от меня в смерть, а я – вернуть тебя в видимость жизни. И я не знаю, кто прав на этот раз.
За Гранью ты проходишь тем же путем, что и я – только я мечусь, как зверь в ловушке, а ты осознанно наказываешь себя, убивая снова и снова так, как раньше убивал других в бесконечной войне, на пути, куда вела тебя Клятва и призрак проклятых Камней. Теперь нас здесь двое, и я не отпущу тебя, пока могу держать. Я смогу держать долго.
Ты разводишь мне огонь в очаге, когда я добираюсь с тобой домой. На нас обоих все мокрое, обледеневшее, и мы оба не помним ничего о тепле. Чтобы вспомнить об огне, ты вспоминаешь о раскаленном железе моих застенков, твои шрамы не дают тебе об этом забыть даже здесь. Тепло, такое непривычное здесь, приносит другие воспоминания – в них завариваются по-осеннему сладкие ягоды в котелке, в них смешивается свет Древ, в них стволы деревьев наполнены жизнью, в них звезды яркие и близкие, в них волны рассыпаются светлой пеной по песку, в них рука ложится в руку.
Ты пригрелся и дышишь ровно, но ты не заснешь – нескоро научишься спать здесь, власть кошмаров слишком сильна, и пока мы не прорвали ее, заснуть – сразу оказаться там, да и спать для этого не надо. Время не выпустит нас из своей тюрьмы, но теперь это тюрьма на двоих.
Ты поешь так же тихо и хрипло, как я, и в твоей песне море, и железо на моей шее и руках засыпает под твой голос, ослабляя жесткую ледяную хватку.
За окном покачивается молочно-белый фонарь – его не было раньше, и это тоже что-то про дом. Кажется мне или нет … но сквозь серую хмарь далеко и бледно проступили звезды.
Надежда? Тебе виднее. Эстель дана вам. Прощение дано вам. Я не знаю, кто из нас теперь чей пленник, наверно, мы оба пленники этого места. Но ты умеешь разводить огонь и петь железу. А я умею видеть сквозь бесконечную темноту и творить скованными руками из тумана. Твое важнее.
Не уходи. И я не уйду.
Если выберемся – то вместе.
Alle Häuser sind verschneit
Und in den Fenstern Kerzenlicht
Dort liegen sie zu zweit
Und ich
Ich warte nur auf dich
Стихи: Rammstein «Stirb nicht vor mir»
@темы: Órenya quetë..., Indemmo tië, Lindenyarna